Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Finally!

Фильм наконец окончательно снят, смонтирован и загружен в сеть.
Там полно косяков и театральности, но я не волшебник, я только учусь
Кодовое название работы: Наум Чмоский. Как бы весь фильм в одной оговорке

~Любовь, нуар, интеллектуальные шуточки за триста~

Спасибо всем зайцам, согласившемся на участие в этом сомнительном мероприятии А также отдельное спасибо Сахарку за постер, Тоше за то, что он не отказался встать по эту сторону камеры, и Вике за место съемок ❤
Я очень нежно люблю этот фильм, надеюсь, кому-нибудь он тоже придется по душе.

(А еще говорят, что у него прыгает звук. Idk, у меня ничего не прыгает хD Но как бы какой Микк, такой и интернет — косой, кривой и каличный. Я даже не могу сослаться на кривые руки, потому что это даже не от рук зависит. Хотя )

@темы: Рихито-сама, РКТ: журавлик, приземлившийся на ладонь

---

У каноничного Микадо день рождения.
С днем рождения, Микадо.



Название: Третья сторона
Автор: Микадо Сартр
Фандом: Durarara!! х Harry Potter
Размер: драббл, 881 слово
Персонажи: Изая Орихара, Микадо Рюгамине
Жанр: романс виньетка
Рейтинг: PG
Краткое содержание: «Последний же враг истребится — смерть».

текст

@темы: ангелы - всегда босые..., Рихито-сама, Лимон-который-выжил, Drrr!!

---

не будет больно

Учиться на разных факультетах непросто. Особенно если вы учитесь на разных курсах.
Тайлер видит Джеймса в коридорах, да и то набегами; они почти не сталкиваются около шкафчиков, но непременно видятся в столовой. Тайлер так привык, что они сидят за одним столиком, что никогда не думал, что Джеймс может захотеть сменить компанию. Однокурсники, девушки из группы поддержки — да мало ли кто может стать поводом хоть изредка пересаживаться из укромного уголка, куда не долетает даже вчерашний салат во время битвы едой на большой перемене (даже в средней школе это моветон, но университет — это вечная молодость, играющая в определенных физиологических точках) куда-нибудь в центр.
Тайлер никогда не допускал мысли, что у Джеймса могут быть друзья.

дальше

@темы: ангелы - всегда босые..., Рихито-сама

---

Название: useless
Автор: Микадо Сартр
Фандом: Welcome to Night Vale
Размер: драббл, 386 слов
Персонажи: Кевин, Карлос
Жанр: романс
Краткое содержание: Карлос рисует в блокноте звезды.

текст

@темы: ангелы - всегда босые..., Рихито-сама, wtnv: guns don't kill people

---

bloody egoist

— Никогда не видел тебя фотографирующим. — Джеймс едва заметно вздрогнул, услышав голос Тайлера за спиной. Через мгновение, когда он обернулся, на его лице было уже не различить ничего, кроме равнодушия.
— И ни капли не потерял, — хмуро заметил Джеймс, опуская камеру. Полупрофессиональную цифровую фотокамеру, как мог определить не наметанным взглядом Тайлер.
— Но ты ведь так много занимаешься… — он не успел закончить фразу.
— Многие занимаются, — перебил его Джеймс. — Но это не значит, что умеют. И уж тем более не значит, что их, с позволения сказать, творчество заслуживает хоть какого-то внимания.
Тайлер промолчал.
— Ничто не заслуживает внимания, — отворачиваясь, бросил Джеймс. Он поймал в перекрестье видоискателя какой-то отчаянно красивый пейзаж, но не выдержал и быстро перевел объектив на Тайлера.
На матрице запечатлилась мягкая улыбка.

— Ты знаешь, — Джеймс снял объектив, чтобы сменить его. — Я ведь должен был умереть.
Тайлер обеспокоенно посмотрел на него. Джеймс только дернул плечом.
— Меня могло не быть сейчас, я был бы мертв уже двадцать семь лет, — он почти просмаковал эти слова.
Тайлер поджал губы. Ему не нравились разговоры о смерти, особенно зимой, особенно под хмурым небом. Ему не нравилось, что Джеймс говорит о себе как о третьем лице, грамматически оставаясь в рамках первого. Ему не нравилось, что любые разговоры позже сентября сводились к драме.
Ему не нравилось, что он волнуется за старые шрамы Джеймса так же, как за сегодняшние.

— Моя мать, — продолжал Джеймс, — пыталась убить меня сразу после рождения.
Это нормально, пояснил Джеймс, прокручивая объектив в пазах. Вполне обыденная практика. Такая своеобразная форма послеродовой депрессии (Джеймс засмеялся): мать пытается убить свое новорожденное дитя.
Есть три оправдания убийству (Джеймс начал загибать пальцы): убийство при угрозе собственной жизни, это раз; при угрозе жизни близких, это два; военное убийство, это три.
Но это не все, почти с удовольствием продолжил Джеймс. Есть особые условия, которые… скажем, снимают — частично или полностью — вину с убийцы. Это состояние аффекта и состояние после беременности.
Их почти всегда оправдывают. Смешно (Джеймс и вправду засмеялся): меня могло не быть, но ничего не изменилось бы.
В матери закипает ненависть к своему отпрыску. Такое случается сплошь и рядом. Статистика…
— Да, я тоже не прогуливал правоведение, — Тайлер прервал затянувшийся монолог Джеймса так неожиданно, что сам Джеймс не был уверен, что его удивило больше: то, что Тайлер все еще здесь (монолог к середине стал больше похож на рефлексию), или то, что он проявил такую грубость. Для Тайлера вообще не свойственно перебивать кого бы то ни было.
Тем более Джеймса.
Тайлер забрал фотоаппарат и посмотрел сквозь объектив на Джеймса. Послышался легкий щелчок.

— Ты жив, — Тайлер поменял ракурс.
— Ты со мной сейчас, — Тайлер поменял точку съемки.
— Многое изменилось бы, если бы тебя не было со мной, — Тайлер взял Джеймса за подбородок и неожиданно твердой рукой заставил его смотреть себе прямо в глаза. — Ты чертов эгоист, Джей. Думаешь о том, как двадцать семь гребаных лет назад мог меня бросить.
— Ненавижу тебя, — добавил Тайлер прежде, чем поцеловать Джеймса.

@темы: Рихито-сама, ангелы - всегда босые...

---

льдинка

Руки озябли, — отстраненно подумал Джеймс.
Снег облепил его лицо и плечи. Снег заполнил его всего: снег в легких, снег в животе, снег забил горло. Это было бы так красиво, быть погребенным под снегом. Стать Джеком Фростом, стать зимой, стать снегом.
Свет от фонаря окрасил мир за закрытыми веками в насыщенно-персиковый цвет.

У Джеймса смерзлись ресницы, и он не увидел, как к нему кто-то подошел. Но почувствовал — как сильные и слишком теплые для такой погоды руки обняли его, развернули, торопливо смели с одежды и с головы небольшие сугробы.
Джеймс почувствовал на своем лице теплое дыхание, от которого начали оттаивать глаза.
— Ты забыл льдинку в сердце, — осипшим от галлонов проглоченного морозного воздуха голосом предупредил Джеймс. — Ее так просто не растопишь, Тай.
— Я попробую, — в холодную персиковую полутьму ворвался горячий голос Тайлера.

Дома так натоплено, что можно ходить в одной майке; Джеймс поморщился от боли в согревающихся руках и оттаивающих щеках.
— Ты больной, Джей, — Тайлер намотал на провокационно обнаженное горло Джеймса вязаный шарф и начал тереть его ладони, будто стараясь высечь искры. — Если ты так мечтаешь стяжать лавры Кафки, можешь просто написать несколько мрачных и абсурдных романов. Совсем необязательно пытаться подхватить туберкулез.
— Туберкулез, вообще-то, инфекционное заболевание. Вряд ли снег мог бы меня заразить, разве что у кого-то на небесах здоровье не очень...
— Заткнись, — Тайлер туже затягивает шарф, грозя задушить Джеймса.

Укрытый одеялом по самые уши Джеймс хмуро посмотрел на поднос в руках Тайлера.
— Так пахнет корицей, — просипел он, — будто ты решил скрыть гниющий на кухне труп.
— Я приготовил глинтвейн, — уточнил Тайлер, пристраивая поднос поверх одеяла на колени Джеймса. — Тебе нужно прогреть горло.
— Может, я лучше раскаленную кочергу проглочу? — уже скорее по инерции пробурчал Джеймс, осторожно пригубив напиток. — Горячо!
— Только с огня снял, осторожней, — запоздало предупредил Тайлер. На его губах впервые за вечер (за день? за неделю?) появилась улыбка: «кажется, все идет по плану», «кажется, я контролирую ситуацию», «кажется, Джеймс больше не пытается сбежать».

Вьюга за окном поутихла, и только клубилась время от времени поземка. Деревья непривычно прогнулись под весом белых шапок; зашторенное тучами небо отражало мир немного с лавандовым оттенком. Светло, даром что третий час ночи.
— Ты должен поправиться до начала рабочего семестра, — в комнате тихо, запах корицы и других пряностей заполнил квартиру. — А еще твой голос... Джей, ты совсем не думаешь о слушателях.
— Может, я о них забочусь. Вдруг мне наконец найдут замену. То-то радости будет, — хмыкнул Джеймс. С одной стороны его грело одеяло, с другой — Тайлер, и ему было слишком хорошо, чтобы язвить в полную силу.
— Пожалуйста, Джей... Ты ведь нужен им. Ты нужен мне.
— Я знаю, Тай. Я знаю.

@темы: Рихито-сама, ангелы - всегда босые...

---

Цветок пустыни

*1968 — год, когда по всему миру прокатилась волна студенческих волнений

май 1968
— Мы должны действовать, а не базарить!
— Если мы закрываем университет, то мы его закрываем! Мы и так достаточно времени пытались решить все мирно! Время для решительных мер!
Несколько человек спрятали лица в ладонях. Другие подначивали ораторов свистом и одобрительными криками. Третьи закатывали глаза — им не впервой слышать решительные высказывания и лозунги.
— А те, кто хотят учиться?
— Они нам только мешают! Достаточно!
— Да что вы понимаете?!
— Это уже слишком!
Несмотря на общий гам предложений, наперебой звучащих от участников собрания, каждое предложение было слышно вполне отчетливо. Противники радикальных мер в основном молчали, их плечи были опущены. Сегодня бал правили те, кто устал от произвола властей и бесконечных неудач.
— Мы писали декларации и письма! Обращения! Манифесты! Много это изменило?
— В каждом студенте должны видеть революционера! Бунтаря! Врага!
Хмурый юноша, не проронивший ни слова за все собрание, поднялся со своего места:
— Это все демагогия. И забастовка в университете — такая чушь.
— А ты кто такой? — тут же посыпалось со всех сторон. — Предложи что-нибудь дельное!
— Идите и творите историю, а не прячьтесь по подвалам, как крысы, — процедил парень, не спеша садиться на место.
— А ты сам-то готов умереть? — крикнул кто-то из толпы. Гам смолк. Все головы повернулись к стоящему юноше в ожидании ответа.
— Лишь бы не от скуки, — он криво и злобно ухмыльнулся, прежде чем пройти между рядами участников студенческого сопротивления и выйти.

4 годами ранее, август 1964

@темы: Рихито-сама, ангелы - всегда босые...

---

Robi to, bo cię kocha

я не человек, я - треть человека,
большая часть которого умирает
у твоих ног
(Тони)

В комнате почти темно; луна грозно светит в незашторенное окно, освещая расхристанную кровать и абсолютный порядок вокруг нее. Все книги на своих местах, и лишь одна полка зияет выбитым зубом.
Когда Тайлер просыпается в четвертом часу ночи, он вначале замечает пустоту, затем – отсутствующую книгу, и наконец – отсутствующего Джеймса. Идеальная память и умение ориентироваться в пространстве подсказывают, что пропал томик Кьеркегора, и это не просто намек, а буквально прямое «До свидания».
– «Болезнь к смерти», да?.. Ты ведь обещал больше не уходить.
Луна не может остановить Джеймса, а если бы могла – луну бы звали Тайлер.

Следующее утро Тайлер встречает на радиостудии. Там все так же царствует полное ощущение заброшенности; теперь правильнее было бы сказать – брошенности. Его белый свитер сливается с белыми стенами. Тайлер оглядывает обитель Джеймса и зябко поводит плечами – сейчас он сам похож на студию – такой же пустой, такой же покинутый. В этом есть какая-то ирония, такая же горькая, как шутки Джеймса.
Около студии слышится постоянное перешептывание, легкие попытки взяться за ручку двери – пальцы тотчас же отстраняют, будто боясь обжечься или примерзнуть. Тайлер стоит по обратную сторону двери и слушает шебуршание. Иногда он сам берется за ручку, а потом подносит пальцы к глазам.
Надо же, не примерзли. Не обварились. Кожа на месте, но где же сам Тайлер?

Никто не соглашается взяться за радио, и тогда к микрофону садится Тайлер. Все, и он в первую очередь, понимают, что это не замена – это попытка создать видимость замены. Тайлер читает новости, половина из которых абсурдна, а другая половина – откровенно сфальсифицирована. Город замер, точно на него опустился тягучий смог.
Все знали, что нет человека менее подходящего на роль радиоведущего, чем Джеймс. Но неожиданно оказалось, что и более подходящего тоже нет.
Пайн-Клифф умирает без Джеймса. Без его голоса, без новостей, без погоды и общественной афиши.
Быстрее города умирает только Тайлер.

Джеймс садится за микрофон и смотрит на текст новостей. Это совсем другой город, и здесь совсем другие новости. Джеймс еще не знает, уместно ли тут шутить и не требуется ли от хоста в обязательном порядке нести в массы позитив.
Джеймсу даже не сказали, что стало с прежним ведущим. В Пайн-Клиффе это имело значение. Здесь, видимо, это совсем неважно.
Джеймс хмуро пожимает плечами и начинает говорить.

В конце рабочего дня его хлопают по плечу, отчего Джеймса передергивает. Это не тактилофобия, но что-то около – огромное личное пространство, щедро сдобренное неприятием к людям. Джеймс сжимает губы – нужно выдавить из себя улыбку и поблагодарить за предоставленную работу.
Быстрый взгляд на экран мобильного – выключенного и бесполезного, и потому особенно важного. Телефон, который никогда не звонит. Джеймс вертит его в руках и прячет обратно в карман. Ему не хочется отвечать на вопросы.
Ему не хочется отвечать за последствия.

Дни сменяют друг друга, и каждый отличается от предыдущего и последующего только новой датой в календаре. Джеймс и Тайлер в разных городах совершают один и тот же процесс: они оба несут новости, только больше это не выглядит сакральным действом. Больше от их слов ничего не зависит.
Тайлер понемногу облагораживает студию: папки с бумагами в углу стола, небольшая репродукция формата А6 на стене, прочие мелочи. Он пытается переиначить атмосферу дома-который-построил-Джей – он превращает студию в место, куда Джеймсу захочется вернуться.
Сам Джеймс в это время смотрит на белые стены новой студии и не понимает, что он здесь делает.
Однажды он запинается, читая новости о Пайн-Клиффе.

– Я уехал, потому что задыхался.
Тайлер даже не удивляется, услышав за своим плечом голос Джеймса. Считает одними губами до трех, прежде чем оборачивается. Вдруг это наваждение. Вдруг это кто-то другой. Вдруг там пустота.
– Я не хотел, чтобы вместе со мной задыхался весь город.
Подумав, он добавляет:
– Чтобы вместе со мной задыхался ты.
Тайлер поворачивает ключ в замке и пропускает Джеймса вперед – не потому, что он галантен, и не потому, что соскучился по созерцанию сутулой спины. Джеймс поводит плечами – он знает, что Тайлер боится, как бы он не развернулся и снова не исчез.
– Тебе должно было стать лучше, – продолжает Джеймс, подстегиваемый молчанием Тайлера. – Я не лучший собеседник. И не лучший радиохост.
Это похоже на оправдания, и Джеймс наконец берет паузу. Он слишком привык описывает все вербально – именно поэтому вне работы старается и вовсе не раскрывать рта.
– С возвращением, Джей, – просто говорит Тайлер.

Когда на следующее утро загорается лампочка «В эфире», Пайн-Клифф облегченно вздыхает.
– Если вы надеялись, что больше никогда меня не услышите, то спешу вас разочаровать, – говорит Джеймс.
– Доброе утро, – переводит в тот же микрофон Тайлер.

*Robi to, bo cię kocha (поль.) – «он делает это, потому что любит вас»

@темы: Рихито-сама, ангелы - всегда босые...

---

Я раскладываю жизнь по актам:
раз — ничего не существует, и вот во вспышке яркого света и гнусных усмешек появляешься ты;
два — ты есть;
три — тебя нет.

Кульминация где-то на стыке второго и третьего действий. Перипетии ведут меня от несчастья к несчастью, потому что без тебя не может быть счастья.
Это редкий случай, когда драматургия истории оправдывает отступление от древнегреческих канонов. В античности еще не могли вообразить тебя, опустошенные этим пробелом.
Ты не укладываешься ни в какие схемы.

@темы: ангелы - всегда босые..., Рихито-сама

---

Если читаешь много учебников по драматургии и сценаристике, то рано или поздно начинаешь чувствовать за собой умение манипулировать реальностью. Нет, это не «эффект Бога», но что-то очень близкое.
Ты понимаешь, что можешь изменять мир по своему усмотрению, но не видишь в этом смысла.
*
Я мог бы снять о нас фильм. Место действия — всего одна комната без дверей и окон, где мы с тобой сидели бы в противоположных углах и не поворачивали друг к другу головы.

Я мог бы снять эту удивительную красоту, из которой ты была соткана:
камера запечатлевает выбившуюся из косы прядь,
камера скользит по легкой сыпи от кофе на твоих предплечьях и запястьях,
камера крупно выхватывает из общей картины твои синие-синие глаза с карим ободком у самого зрачка.

Ты бы писала в тетрадь, а я бы писал в блокнот.
У меня побелевшие пальцы: я пишу неровные столбцы строчек, затем вырываю листы и складываю их вдвое, вчетверо, а потом еще и еще. А затем снова — строчки и странная форма оригами.

Потому что мы так устроены:
пишем стихи людям, которые не любят поэзию,
пишем тексты людям, которые не любят нас.

И в тот момент, когда зрители решат, что перед ними театр абсурда, постановка какой-то неизвестной пьесы Ионеско, — в тот момент камера показала бы стол у меня из-за плеча, множество сложенных листков и твои руки, которые ставят передо мной чашку земляничного чая.
Конечно, о том, что он земляничный, знали бы только мы с тобой (только ты этого не вспомнишь).
А рядом с чашкой — тетрадь, в которой ты писала.

Мы все еще не смотрим друг другу в глаза, но я больше не складываю листочки со стихами, а вкладываю их между страниц твоей тетради.
Но вот тетрадь снова у тебя, а я грею руки о чашку с чаем. Ты достаешь мои послания из своей жизни и откладываешь их в сторону.

Потом я встаю и подхожу к тебе. И ты оглядываешься. И не отталкиваешь меня.
Я называл бы этот фильм «Альтернативный финал».

@темы: Рихито-сама, ангелы - всегда босые...

---

Если ночь темна, и тернист твой путь,
и не видит глаз, и совсем труба,
и схватило так, что с трудом вздохнуть,
что с трудом дышать, — ты беги тогда.

Все равно куда, все равно зачем,
уходи из леса, из чащ и кущ,
там оставь дела, выбегай к шоссе
и лови попутку. Повернут ключ,
впереди асфальт, горизонт, туман,
полотно дороги уходит вдаль.
Значит — все, наконец туда,
где тебя не настигнет тоска-печаль,

где заправка — это еда и кров,
где обед искать, если бак пустой,
где вообще не тратят запасы слов,
потолок с утра каждый раз чужой,
километрами мерится новый день,
полустанки лучше любых границ,
и "не ехать" — вроде как "умереть",
только вовсе нет никаких убийц.

Если ночь темна, и тернист твой путь,
то беги подобру-поздорову.
Если вовремя с хоженой тропки свернуть,
попадешь прямиком на дорогу.

@темы: Рихито-сама, возьми на кухне нож, разрежь меня на части

---

дарить цветы | дарить любовь

У девушки острые ключицы. На них красивыми медовыми каплями остывают солнечные блики. Все дороги ведут в Дельфийский храм.
Босые ноги утопают в траве, в песке, в волнах, которые облизывают лодыжки.
Девушка не останавливается. Она сама становится рекой. Воды смыкаются над ее головой. Девушка не выходит.

Илай сидит на полу, облокотившись на диван. В комнате темно, как в кинотеатре; он влюблен в эту темноту, в тишину, в иллюзию жизни перед собой. Он влюблен, но воды темноты смыкаются над его головой.
«Илай, хватит», – телефон мигает сообщением, пытаясь пробиться сквозь речной ил.
«В твоих фильмах слишком много символичности»
«А ты не Вирджиния Вульф»
Будто Джоэл не знает, что делает Илай, когда впадает в депрессию. Будто Джоэл ни разу не видел, как он достает диск, любовно переписанный еще с кассеты, а потом сидит в полном одиночестве на полу. Будто не видел, как он запускает пальцы в волосы и задыхается, глядя в сто четвертый раз на свои самые первые фильмы.
Илай тянется рукой к пульту, а наталкивается на цветок.
*
У Илая рубашка под горло без ворота. Он похож на молодого священника, вынужденного блюсти целибат, а потом попросту сбежавшего из церкви.
Он будто смотрит на окна, из которых так грубо льется свет, и пытается угадать в них витражи. Читает лекции, больше похожие на проповеди.
Илай ищет крест и терновник, а его взгляд наталкивается на Джоэла.

Джоэл слишком тонок и хрупок, слишком изящен. Он не может сидеть на месте, всегда в движении: поправляет прическу, скрещивает руки на груди, гладит пальцами крышку макбука, задумавшись. Он красив так, что трудно дышать; такой красотой хочется обладать. Трогать его, забирать себе по частичкам, а потом целиком; поместить в музей – только его, Джоэла, одного во всем музее, чтобы люди ходили по пустым комнатам и рано или поздно приходили к главному экспонату. Сердце выставки. Белые комнаты, белые коридоры, белые выжженные мысли; а потом – Джоэл.
Илай вдевает в петлицу пиджака цветок, который оставляет ему Джоэл. Теперь часть Джоэла с ним. Слабый сладковатый аромат перебивается дорогим парфюмом.
Джоэл однажды покроется плющом, вьюном; не имея возможности вздохнуть, он войдет в реку и не выйдет из нее. Илай пересматривает свои ранние фильмы и его захлестывает ощущение страха. Он боится темноты.

Улица по-осеннему красива; дышится полной грудью, пьется, впитывается. Тепло; если плот спущен на воду, то с него обязательно кто-нибудь упадет, вылезет мокрый, еще не осознающий простуды. Илай впитывает красоту растекшихся золотом листьев, серого как бесконечность асфальта, голубого как глаза неба. Дорога под ногами кажется усыпанной розовыми лепестками; наверное, недавно по ней шел Джоэл.
Солнце похоже на огромный нарцисс.
*
– Сапожник без сапог, – Илай недоволен.
Джоэл отрывает взгляд от макбука и не успевает отреагировать на то, что Илай надевает на него венок. «Слишком близко», – только и думает Джоэл. Он не привык, что Илай позволяет себе быть настолько свободным.
– Я взял твой фотоаппарат, – предупреждает Илай, и ловит Джоэла в оптический центр.
Джоэл улыбается. Илай тоже научился дарить цветы.
Илай научился дарить любовь.

@темы: ангелы - всегда босые..., Рихито-сама

---

Поймала себя на мысли «После In Time Маэстро наверняка задаст ту работу про создание своего мира».
Потом представила себе это.
— Все посмотрели «Время»? Я бы очень хотел, чтобы вы выполнили работу номер двадцать два из листов аттестации: СОЗДАЛИ СВОЙ МИР.
— ЧТОБЫ ПОСТРОИТЬ, НУЖНО РАЗРУШИТЬ.
Анархистски настроенная толпа режиссеров, создающая новый мир; этакий Лелуш, состоящий из десятка человек (потому что остальные все равно делают только вид, что что-то создают).

Специально достала листы аттестации и проверила.
22. Авторская сценарная работа «Законы придуманного мира».
Все в порядке, звучит довольно безобидно :з
*
Название: Время
Автор: Микадо Сартр
Фандом: Durarara!!
Размер: драббл, 381 слово
Персонажи: Изая Орихара
Жанр: виньетка
Рейтинг: PG
Краткое содержание: Разумеется, при кроссовере Дррр!!хIn Time Изая бы был устроен лучше всего, тк информация всегда в цене. Но мало ли на что пойдут отчаявшиеся бандиты, когда у них будет заканчиваться время.
Примечание: кроссовер с In Time

текст

@темы: ангелы - всегда босые..., Рихито-сама, РКТ: журавлик, приземлившийся на ладонь, Drrr!!

---

У нас снег. И совсем скоро, совсем скоро Самайн.
(семпай, много-много лет назад)

Название: nonexistence
Автор: Микадо Сартр
Фандом: Welcome to Night Vale
Размер: драббл, 715 слов
Персонажи: Карлос, Сесил
Жанр: романс, ангст
Краткое содержание: Иногда отраженья вместо видишь в зеркалах пустое место — исчезаешь ты. (Северный флот — «Старый крысолов»)
Посвящение: Тини~, потому что сегодня ее любимый праздник

текст

@темы: ангелы - всегда босые..., Рихито-сама, wtnv: guns don't kill people

---

По ленте гуляет деанон.
Я был не очень активным участником ФБ. Но все же всех люблю

Frozen.
Потерял блокнот с идеями накануне отъезда, поэтому принес всего три текста. С другой стороны, эти три тексты — три идеи, которые держали меня дольше всего, и мне очень хотелось воплотить их.
А еще эти тексты читали и фидбечили ^____^

Название: Прятки
Автор: fandom Frozen 2014
Бета: Gwirithdess
Размер: драббл, 157 слов
Персонажи: child!Эльза, child!Анна
Категория: джен
Жанр: дарк
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: «Три, два, один, я иду искать. Господи, помоги мне». (Аля Кудряшева)

*
Название: Кроха
Автор: Микадо Сартр
Бета: Gwirithdess
Размер: драббл, 226 слов
Персонажи: Король Эренделла
Категория: гет
Жанр: романс
Рейтинг: G
Краткое содержание: Негоже королю оставлять замок в неспокойное время. Никогда не знаешь, чем это обернется.

*
Название: Дуо
Автор: Микадо Сартр
Бета: Suomi
Размер: драббл, 519 слов
Персонажи: Анна, Эльза, first!Эльза (первый вариант Эльзы уровня разработки персонажей)
Категория: джен
Жанр: ангст
Рейтинг: G
Краткое содержание: Эльза не открывает дверь Анне. Ей есть с кем лепить снеговика.

@темы: Frozen: do you want to build a snowman?, Рихито-сама, ФБ, ангелы - всегда босые...

---

Уроборос

— Джо, если ты еще раз возьмешь мою кофту... — Илай упирает руки в бока и недовольно поджимает губы.
— Не всем идти на работу к одиннадцати, — парирует Джоэл, стягивая с себя одежду Илая, натянутую утром — спросонья, в спешке, еще до первой чашки кофе по дороге из дома.
— Приди хоть раз вовремя, тогда и поговорим, — устало качает головой Илай.
Им невозможно спорить. Оба упертые и запертые в собственном эгоизме. Оба переступают через себя, находясь друг с другом и понимают это, но не могут ничего сделать.
Это даже не гордость, не солипсизм, не себялюбие. Это хрустальная пагода вокруг островка бытия-в-себе.

Иногда Илай не отпускает Джоэла. Просто — не отпускает его. Прижимает к себе, предварительно заперев дверь и спрятав ключ.
Илай становится все более напыщенным. Джоэл все чаще пьет без него, но неизменно возвращается, с трудом попадая ключом в замок, добрых четверть часа мучая два замка на входной двери, пока Илай не поворачивает задвижку изнутри.
Замкнутый круг: чем больше времени Джоэл проводит в компании своих друзей, тем большим снобом становится Илай; чем большим снобом становится Илай, тем больше времени Джоэл проводит в компании своих друзей.
Илай смотрит на Джоэла и отмечает его недостатки: слишком неуклюж, слишком замкнут, слишком часто принимает занятой вид. Слишком. Все у них обоих слишком.

Илай заваривает себе молочный улун, но моет кружки Джоэла, из которых свисают веревочки от чая в пакетиках. Илай дарит Джоэлу на день рождения макбук, чтобы тот перестал сажать зрение, уткнувшись в наладонник. Илай потягивает перед сном коллекционный коньяк, когда вваливается Джоэл, от которого разит паленой водкой.
Илай замечает за собой, что он стал мыть руки в четыре раза чаще. Что он не может брать в руки мятые бумажки. Что мажущие ручки вызывают у него головную боль и желание стереть кожу до мяса.
Он прикасается к Джоэлу, каждый раз будто бы переламывая в себе что-то.

Однажды Джоэл протягивает к нему руку, и Илай не может дотронуться до него.

@темы: Рихито-сама, ангелы - всегда босые...

---

On Air

Студия совсем небольшая и кажется, что нога человека не ступала сюда уже много лет. Нет уюта, нет обжитости — белые стены, одинокий микрофон на подставке, несколько слепых мониторов. Ни украшений, ни фото, ни приятных глазу безделок. Полное ощущение необитаемости.
Вечно недовольный голос, раздающийся в коридорах факультета, давно стал привычным делом. Им даже немного гордятся, так, потому что он у них есть.

Когда Тайлер прикрыл за собой дверь студии, между этажами как раз звучал припев чего-то из Битлов. Музыкальные предпочтения обитателя радиорубки настолько не вязались с его голосом, что многие были уверены — за музыку отвечает другой человек.
Тайлер подошел к Джеймсу со спины и легонько потормошил его за плечо.
— Я работаю, — сквозь зубы бросил Джеймс, недовольно поворачиваясь.
Он выглядит почти нелепо: огромные наушники слишком велики для его тощей фигуры, он словно теряется в них. Может, конечно, к этому он и стремится: затеряться, сгинуть, исчезнуть. Тайлер не выпускает плечо, чтобы убедиться, что в его руке не одна лишь одежда, но целый человек.
— Джей, — Тайлер с непроницаемым выражением лица кивнул в знак приветствия, — стемнело.
Это особая форма заботы, граничащая с желанием контролировать. Тайлер, спокойный, уравновешенный Тайлер едва ли не рубашку на себе рвет в деканате, буквально выпрашивая лишние часы здесь, на отшибе. Он работает сверхурочно и мотается по городу по нескольку раз в сутки из конца в конец, но совсем не против.
Он снова и снова возвращается к Джеймсу.

@темы: Рихито-сама, ангелы - всегда босые...

---

Зеркала

День города Илай и Джоэл встречают на разных концах страны.
Они созваниваются по скайпу: если использовать параллельный монтаж, получится почти что зеркало. В левой части экрана Илай в белой рубашке, он размахивает руками и ослепительно улыбается. В правой части Джоэл в серой кофте, он водит руками по столу и едва становится целым с веб-камерой, до того важно ему приблизиться, высказаться, донести мысль. У них одинаковые прически и макбуки, одинаковые крашеные стены за спиной.

Город празднует: воздушные шарики в руках у детей, венки на головах подростков, фотоаппараты на шеях у взрослых. Джоэл мог бы быть одним из них, но он уехал за город снимать влюбленных.
Что ему делать в городе, из которого уехал Илай.

Илай на побережье. Ветер здесь сильнее, чем в городе, людей меньше — не сезон. Рестораны полупустые, выбрать лучший и устроить там чужую свадьбу — совсем не проблема.
Можно было бы веселиться и самому, ну же, Илай, он уговаривает себя, взбодрись. Когда-то все это было упоительно до дрожи, сейчас — пусто.
Без Джоэла пусто.

Они говорят так громко, что их слышит весь квартал — два квартала, если точнее. Илай зовет Джоэла в кино по приезде, Джоэл соглашается. Они ходят в кино вдвоем, только вдвоем, во всем зале они одни, весь зал в их распоряжении.
Ну и кино, да.
Краем глаза они смотрят кино.

Илай захлопывает макбук первым — сильно, едва не сломав. Хотел бы разбить его об стену — но предпочитает не сублимировать, техника ему еще понадобится, а вот Джоэла не мешало бы пару раз приложить лицом об стол.
Джоэл обижен не меньше: он закрывает окно скайпа и продолжает обрабатывать фотографии. Он же не король истерик. Он рационален до мозга костей.
Джоэл на отвечает на следующие четыре звонка Илая в скайпе, игнорирует смс и пищание вотсапа. Он так рационален, что добавляет Илая в черный список.
Это была какая-то мелочь: Илай не согласился, Джоэл попытался настоять на своем, слово за слово... Никто не любит уступать.
*
Рождество Илай и Джоэл встречают на разных континентах.
Они созваниваются по скайпу, смеются и поднимают бокалы в честь друг друга. У Илая настолько идеальная прическа, что Джоэл боится представить, сколько на ее создание ушло времени; у самого Джоэла в волосах мишура и серпантин. Они зеркально улыбаются и смеются.

Они могли бы встретить Рождество вместе: в Мексике, в Ницце, в Риме. Они могли бы пить шампанское на брудершафт, Джоэл мог бы целовать Илая в сладкие на вкус губы, Илай мог бы взять Джоэла за руку и лично вручить ему подарок.
Каждый из них, видя в окне скайпа лицо собеседника, переживает это потенциальное будущее, не ставшее настоящим. Они смеются еще громче, потому что ничего не произошло, они разминулись, они взяли разные билеты, они улетели в разные стороны.
Они разные.

Илай шлет воздушный поцелуй вебкамере, и экран темнеет.
Джоэл растерянно сидит перед макбуком и думает, что все могло бы быть совершенно иначе.
*
Рождество Илай и Джоэл встречают вместе.
Илай постит селфи с Джоэлом в инстаграм, меняет аватарку в фейсбуке и не отвечает на смс. Джоэл расстегивает три верхние пуговицы на рубашке Илая и фотографирует его. Зачем ты притащил фотоаппарат, смеется Илай.
Я люблю делать снимки, мягко улыбается Джоэл.
Я люблю тебя, добавляет Джоэл.

Они оставляют на столе молоко, печенье, фотоаппарат и айфон. Теперь за ними нельзя вернуться до самого утра, иначе есть риск спугнуть Санту.
Впрочем, им есть, чем заняться.

Ни одна ночь не бывает долгой.
Ни одна, кроме рождественской.

@темы: Рихито-сама, ангелы - всегда босые...

---

Окна зашторены; краска на стенах бледная, как Илай. За окнами темно, свет в квартире не горит, только телевизор ярко демонстрирует движущиеся картинки. Илай сопереживает: он сжимает ладони в кулаки, потрясает кистями рук в воздухе, сквозь зубы бормочет что-то несвязное, грубое.
Титры заполняют слишком большую комнату мелодией, тянущейся, с надрывом, с надломом. Белые строчки букв плывут вверх.
Илай продолжает смотреть на экран, когда он не показывает ничего.
Илай ждет.

Джоэл приходит непозволительно поздно, даже с учетом того, что Илай сам посоветовал ему идти. Там было шумно, весело и резко — вечер Илая прошел куда спокойнее. Он слишком любит свою работу, чтобы изменять ей с вульгарной пьянкой.
Темно до дурноты; Джоэл пытается нащупать выключатель, но его пальцы натыкаются на Илая. Какое-то время ему нужно, чтобы осознать: это теплое, знакомое наощупь, гораздо мягче стены — Илай. Не гардероб, не дверь, не асфальт. Не Сэм, не Гордон и даже не Тика.
Осознание постепенно приходит: его ждали. Джоэл пьяно хихикает и лезет пальцами под рубашку Илая. Тот брезгливо отстраняется, в результате чего Джоэлу немалых сил стоит удержать равновесие. Он кладет Илаю на плечо руку и сильно надавливает, заставляя сесть. Джоэл любит смотреть на Илая сверху вниз; он всегда так делает, это нормальное для него состояние, и все-таки полголовы — это ничтожно малое превосходство.
Джоэл хочет превосходить Илая во всем, а Илай позволяет ему это.

Утро не приносит света, но щедро делится холодом, промозглым и острым по ощущениям. Джоэл утыкается лицом в бок Илаю, почти сложившись для этого пополам.
Джоэл — ломаная линия.
Илай обнимает его под теплым одеялом.

Утро не приносит света, но свет рождает утро.

@темы: Рихито-сама, ангелы - всегда босые...