Robi to, bo cię kochaя не человек, я - треть человека,
большая часть которого умирает
у твоих ног
(Тони)
В комнате почти темно; луна грозно светит в незашторенное окно, освещая расхристанную кровать и абсолютный порядок вокруг нее. Все книги на своих местах, и лишь одна полка зияет выбитым зубом.
Когда Тайлер просыпается в четвертом часу ночи, он вначале замечает пустоту, затем – отсутствующую книгу, и наконец – отсутствующего Джеймса. Идеальная память и умение ориентироваться в пространстве подсказывают, что пропал томик Кьеркегора, и это не просто намек, а буквально прямое «До свидания».
– «Болезнь к смерти», да?.. Ты ведь обещал больше не уходить.
Луна не может остановить Джеймса, а если бы могла – луну бы звали Тайлер.
Следующее утро Тайлер встречает на радиостудии. Там все так же царствует полное ощущение заброшенности; теперь правильнее было бы сказать – брошенности. Его белый свитер сливается с белыми стенами. Тайлер оглядывает обитель Джеймса и зябко поводит плечами – сейчас он сам похож на студию – такой же пустой, такой же покинутый. В этом есть какая-то ирония, такая же горькая, как шутки Джеймса.
Около студии слышится постоянное перешептывание, легкие попытки взяться за ручку двери – пальцы тотчас же отстраняют, будто боясь обжечься или примерзнуть. Тайлер стоит по обратную сторону двери и слушает шебуршание. Иногда он сам берется за ручку, а потом подносит пальцы к глазам.
Надо же, не примерзли. Не обварились. Кожа на месте, но где же сам Тайлер?
Никто не соглашается взяться за радио, и тогда к микрофону садится Тайлер. Все, и он в первую очередь, понимают, что это не замена – это попытка создать видимость замены. Тайлер читает новости, половина из которых абсурдна, а другая половина – откровенно сфальсифицирована. Город замер, точно на него опустился тягучий смог.
Все знали, что нет человека менее подходящего на роль радиоведущего, чем Джеймс. Но неожиданно оказалось, что и более подходящего тоже нет.
Пайн-Клифф умирает без Джеймса. Без его голоса, без новостей, без погоды и общественной афиши.
Быстрее города умирает только Тайлер.
Джеймс садится за микрофон и смотрит на текст новостей. Это совсем другой город, и здесь совсем другие новости. Джеймс еще не знает, уместно ли тут шутить и не требуется ли от хоста в обязательном порядке нести в массы позитив.
Джеймсу даже не сказали, что стало с прежним ведущим. В Пайн-Клиффе это имело значение. Здесь, видимо, это совсем неважно.
Джеймс хмуро пожимает плечами и начинает говорить.
В конце рабочего дня его хлопают по плечу, отчего Джеймса передергивает. Это не тактилофобия, но что-то около – огромное личное пространство, щедро сдобренное неприятием к людям. Джеймс сжимает губы – нужно выдавить из себя улыбку и поблагодарить за предоставленную работу.
Быстрый взгляд на экран мобильного – выключенного и бесполезного, и потому особенно важного. Телефон, который никогда не звонит. Джеймс вертит его в руках и прячет обратно в карман. Ему не хочется отвечать на вопросы.
Ему не хочется отвечать за последствия.
Дни сменяют друг друга, и каждый отличается от предыдущего и последующего только новой датой в календаре. Джеймс и Тайлер в разных городах совершают один и тот же процесс: они оба несут новости, только больше это не выглядит сакральным действом. Больше от их слов ничего не зависит.
Тайлер понемногу облагораживает студию: папки с бумагами в углу стола, небольшая репродукция формата А6 на стене, прочие мелочи. Он пытается переиначить атмосферу дома-который-построил-Джей – он превращает студию в место, куда Джеймсу захочется вернуться.
Сам Джеймс в это время смотрит на белые стены новой студии и не понимает, что он здесь делает.
Однажды он запинается, читая новости о Пайн-Клиффе.
– Я уехал, потому что задыхался.
Тайлер даже не удивляется, услышав за своим плечом голос Джеймса. Считает одними губами до трех, прежде чем оборачивается. Вдруг это наваждение. Вдруг это кто-то другой. Вдруг там пустота.
– Я не хотел, чтобы вместе со мной задыхался весь город.
Подумав, он добавляет:
– Чтобы вместе со мной задыхался ты.
Тайлер поворачивает ключ в замке и пропускает Джеймса вперед – не потому, что он галантен, и не потому, что соскучился по созерцанию сутулой спины. Джеймс поводит плечами – он знает, что Тайлер боится, как бы он не развернулся и снова не исчез.
– Тебе должно было стать лучше, – продолжает Джеймс, подстегиваемый молчанием Тайлера. – Я не лучший собеседник. И не лучший радиохост.
Это похоже на оправдания, и Джеймс наконец берет паузу. Он слишком привык описывает все вербально – именно поэтому вне работы старается и вовсе не раскрывать рта.
– С возвращением, Джей, – просто говорит Тайлер.
Когда на следующее утро загорается лампочка «В эфире», Пайн-Клифф облегченно вздыхает.
– Если вы надеялись, что больше никогда меня не услышите, то спешу вас разочаровать, – говорит Джеймс.
– Доброе утро, – переводит в тот же микрофон Тайлер.
*Robi to, bo cię kocha (поль.) – «он делает это, потому что любит вас»